А ПОУТРУ ОНИ ПРОСНУЛИСЬ...

трагикомедия
Продолжительность: 90
Россия 2003
Режиссер: Сергей Никоненко
Продюсер: Юрий Бердников
Сценарий: Сергей Никоненко, Юрий Бердников (по произведениям В.М. Шукшина),
В ролях: Александр Абдулов, Сергей Никоненко, Сергей Гармаш, Игорь Бочкин, Василий Мищенко, Евгений Стычкин, Владимир Большов, Игорь Христенко, Борис Щербаков, Эдуард Марцевич, Александр Фатюшин и др.
Музыка: Александр Шевцов
Оператор: Александр Пушкин

---

17.03.2004

Фильм Сергея Никоненко и Юрия Бердникова снят, вероятно, к тридцатилетию со дня смерти Василия Макаровича Шукшина, классика советской литературы и советского кинематографа. В основу сценария положена одноимённная короткая пьеса Шукшина, дополненная несколькими рассказами писателя.

Сюжет коротко в следующем. Утром в вытрезвителе просыпаются несколько помятых граждан мужеска, естественно, полу и начинают выяснять отношения сами с собой, друг с другом и караульным милиционером. Спустя некоторое время в их принудительную спальню приходит некий учёный-статистик, собирающий сведения из первых уст, так сказать, отчего народ пьёт без меры. (И в самом деле, отчего, вроде жить перманентно становится у нас лучше, становится у нас веселей... и сами мы всё веселее становимся?) Этому статистику, выпендриваясь опять же перед ним, милиционерами, друг другом и самими собой, граждане алкоголики и рассказывают свои глубоко оригинальные, а в сущности, как две капли воды, похожие одна на другую новеллы, из коих следует, что русский человек, может быть, и смешон, но жизнь российская - поистине ужасна.

Один напился с заезжим друганом из Сибири, и полезла из него, рядового чиновника, голядкинская амбициозность; другого ни за что ни про что облаяла стервозная продавщица, так облаяла, что он и сам себя перестал человеком чувствовать; третий, истопник в котельной, вообразил себя эдаким гуру, спасителем душ человеческих, пригласил, Пётр-ключник, в "райский предбанник" и напоил четвёртого, видать, нашалившего до "строгача" номенклатурного бюрократа, а за ним и пятого, "видного филолога", на старости лет женившегося на юной совмещанке и теперь за своё сластолюбие расплачивающегося по полной (чёрт его знает, почему, но какие-то мы все до гробовой доски недополовозрелые!..), да за компанию и сам вперёд гостей надрался до дебоширства и остервенения; шестой, то ли только вернувшийся с зоны, то ли косящий под пахана, пытается и в вытрезвителе навести собственные порядки, седьмой, ему противостоящий, желая наконец разобраться с женой-профурсеткой и приняв для храбрости, врывается в чужую квартиру и разгоняет там соседскую "малину" - да и то правда, разве ж отличишь после двух поллитр с пивом одних шаромыжников от других; восьмой - интеллигент (а ещё в шляпе, а ещё очки нацепил!..) надрался из ревности и был спущен с лестницы тарзанистым любовником своей невесты...

Да мало ли как, где, с кем и почему ещё может налакаться наш мужик, с горя ли, с радости, которая зачастую у нас хуже горя?..

Помните, как у Высоцкого, подобно Шукшину, знавшего предмет не понаслышке:

Сперва мы пили близ прилавка, в закуточке,
потом в скверу, где детские грибочки,
потом не помню - дошёл до точки...

Выдумать такой рассказ невозможно, его надо пережить. Невозможно придумать уборщицу, сердобольную тётю Машу, которая даст несчастным, до трусов раздетым заботливыми органами правопорядка похмельным покурить, а то и сбегает за поллитрой - её надо знать лично.

Оттого тексты Шукшина и Высоцкого так ранят: они ПРО НАС! А с нами, как сказал тот же Шукшин, что-то происходит, что-то страшное, трагическое, какие-то тени в углу колышутся, мальчики, что ли, кровавые в глазах... Оттого нам не смешно, что сколько ж можно над собой смеяться... Нет, ну есть, конечно, любители Рогожкина. Только не очищает тот смех, не оборачивается рыданиями, не вызывает катарсиса. Хохма. Про таких, как мы, "генералов".

(Ради Бога, не подумайте, что хочу как-то задеть замечательную команду "Национальной охоты", это прелестный фильм и талантливейшие люди, но это - не Шукшин и не Высоцкий, над смешным по-гоголевски болевшие, смеявшиеся не над нами, а над собой. В том и разница!)

А новеллы из "Поутру они проснулись" - в сущности, не цикл не связанных друг с другом человеческих историй, не перечень печальных анекдотов, так - лишь на первый взгляд. На самом деле, все мы связаны, ПОВЯЗАНЫ - судьбой и страной, да пуще, может, самими собой - скованы одной цепью какой-то вечной вины перед Богом ли, перед теми ли, кто из нас вышел-ушёл и нами заправляет, перед своим "человеческим, слишком (на Руси особенно) человеческим".

В заключение - о фильме как таковом. Он мог бы, даже должен был бы быть очень хорош и своевременен. Вроде бы, всё в нём есть: авторы, понимающие, о чём говорил Шукшин и что хотят повторить они сами (может быть, недостаёт как раз того существенного, что они хотели бы сказать от себя), отличные актёры, тоже предмет, разумеется, знающие всесторонне и старающиеся не за страх. Есть в фильме, безусловно, сделанном в память Шукшина, достаточно бережное отношение к первоисточнику. И всё-таки чего-то не хватает. Нет, не голливудского, конечно, финансирования - чего-то более глубинного... Чего же? Вероятней всего, самого Василия Макаровича, умевшего не только смеяться, философствовать, горевать над страной и собой, умевшего отобразить во всём нашем трагифарсе человеческое - даже когда и человек-то вроде кончился, весь вышел - обаяние, тихий свет загадочной этой русской души. Причем не только как актёр.

А ещё вот чего нет из того, что всегда было в фильмах Шукшина. Опять же, как сказано Высоцким в финале ранней песни о таком кордебалетном запое:

Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
пожалела меня и взяла к себе жить.

Последней-то, вдовы-спасительницы вот и нет. Увы.

Зато есть, к несчастью, то (но, к счастью, немногое), что в фильме совсем НЕ ШУКШИН, то, что в нем от лукавого, то есть от авторского честолюбия сценаристов, что, естественно, до уровня Шукшина откровенно не дотягивает. Конкретно это выражается в попытках наделить тексты 70-х сегодняшними аксессуарами, так сказать, показать их современность и вместе с тем - неизменность нашей драмы. Вроде бы, и да - ничто, по большому счёту, не изменилось, а только смотрятся все эти "зелёные" и "комки", которых при Василии Макаровиче и в страшном сне явиться не могло, смотрятся они пришей кобыле хвост, форменным анахронизмом. Не лучше ли было вовсе обойтись без содержательных перемен, ведь, по большому-то счёту, ничего в нас действительно не изменилось, что-то страшное с нами происходило, происходит и будет происходить. Которое столетие подряд. А всегда ли? То одному Господу ведомо.

Рецензия: В. Распопин