СИЯНИЕ (THE SHINING)

философская поэма в антураже мистического триллера
Продолжительность: 115
Великобритания 1980
Режиссер: Стэнли Кубрик
Продюсер: Стэнли Кубрик
Сценарий: Стэнли Кубрик, Дайан Джонсон (по роману Стивена Кинга)
В ролях: Джек Николсон, Шелли Дювалл, Дэнни Ллойд, Скейтмэн Крозерс, Бэрри Нелсон, Филип Стоун, Энн Джексон, Тони Бёртон и др.
Музыка: Бела Барток, Кшиштоф Пендерецкий, Уэнди Карлос, Рэйчел Элкотт и др
Оператор: Джон Элкотт

---

10.11.2004

Завязавший алкоголик (о чём, впрочем, мы знаем только из кинговского романа, а не из экранизации Кубрика), ныне перебивающийся случайными заработками несостоявшийся писатель, устраивается на зимний период сторожем в пользующийся дурной славой роскошный горный отель (или, может быть, летний санаторий), перевозит туда жену и маленького сына. В скором времени снегопады отрезают курорт от всего мира, и трём одиноким людям предстоит пройти испытание на прочность в классической «запертой комнате», причём испытания эти имеют не детективный, а мистический характер.

Вероятно, нет необходимости подробнее пересказывать сюжет этого самого знаменитого, давно ставшего классическим фильма, снятого гениальным режиссёром по популярнейшему роману Стивена Кинга - и полностью, по сути не оставив камня на камня от кинговского содержания, роман переосмыслившего. При этом сохранив сюжет почти в неприкосновенности.

Суть в том, что, взявшись экранизировать, конечно, жуткий, но прежде всего фантастический текст о маленьком мальчике, обладающем сверхъестественными способностями предвидеть будущее, общаться с другими невербальным образом, читать мысли на расстоянии и т.п. и благодаря этим способностям сумевшем избежать смерти от руки (точнее - топора) родного отца, Кубрик уделил этому мальчику и его способностям совсем немного времени и места, сосредоточив внимание на фигуре отца, произведя с помощью потрясающей воображение актёрской работы Джека Николсона детальнейший психиатрический анализ личности писателя-неудачника, сначала в собственном воображении спивающегося и вырастающего из маленького человека в форменного монстра, а затем совершающего то же превращение в реальности.

Однако истинная, художественная, суть, пожалуй, в ином. В том, что в фильме Стэнли Кубрика содержанием становится даже не сама человеческая трагедия и уж тем более не реальные или воображаемые ужасы, а саспенс как таковой, или, точнее художественные приёмы, с помощью которых этот саспенс поддерживается и крещендо нагнетается. А приёмы таковы. Прежде всего, разнообразный музыкальный ряд, уже с первых кадров настораживающий зрителя, как бы подготавливающий его к тому, что будет очень страшно. Далее - детальнейшим образом продуманная работа художника, сочетающего красный и синий цвета в коврах и окраске стен, пятнах крови на паркете и морозном сумеречном тумане на дворе, в платьицах девочек-привидений и грезящейся герою парадной зале. Наконец, потрясающая камера Джона Элкотта и монтаж, чередующий пустынные панорамы отеля-дворца, напоминающего непроходимый лабиринт и в реальном, и, так сказать, в четвёртом измерении, и еще более пустынные картины садового лабиринта, где и предстоит замёрзнуть окончательно озверевшему сумасшедшему.

Вся эта утопающая в роскоши заброшенность - как бы заблудившийся в пустынном и равнодушном, суровом северном пейзаже готический дворец, заблудившийся во времени и пространстве - очевидно, наглядно символизирует жуткое экзистенциальное одиночество человека вообще и, в частности, художника, пусть и обладающего дарованием лишь в собственном воображении. Последнее, во всяком случае, то что видит, о чём грезит персонаж Николсона, подано именно как гениальное воображение безумца. И, стало быть, вся история, если не рассказывается, то показывается прежде всего глазами сумасшедшего. «Сияние», таким образом, прочитывается уже не как паранормальные способности ребёнка, но как нисхождение (или, если попытаться отбросить сюжетные рамки и необходимый благополучный финал, - восхождение, возвращение) художника в бездну безумия, в хаос, из которого все мы и наше мироздание когда-то вышли.

А там, в хаосе, уже нет ни мрачноватой готики (так видится отель со стороны), ни пышной барочности (таким представляет его сходящий с ума герой), составляющих единую гротескную картину места действия кубриковского шедевра, там нет и времени, а есть страшный холод и вечный сумрак синего над белым, вечный сумрак внутри бесчисленных и бесконечных неопределённо-тёмных клеток - точь-в-точь таких, как та, в которой навсегда остановился заледеневший взгляд героя: и жуткий, и как бы начинающий проясняться, в последнюю секунду ухватив нечто такое, чего до поры никому из живущих не понять. Вероятно, то самое - истинное - Сияние.

Но есть ещё одна истина, ещё одна суть, о которой нельзя не сказать. Это, собственно, авторский текст, то бишь взгляд Кубрика - отстранённый, остраняющий, видящий всё и вся насквозь и совершенно безжалостный, ледяной. Этим взглядом он как бы равнодушно прослеживает бенефис слишком уж «горячего» Николсона (одновременно и актёра и персонажа), безучастно наблюдает за катящимся на трёхколёсном велосипеде - непосредственно в ужас! - мальчиком и его намеренно неказистой (от такой и не алкоголик с ума сойдёт) матерью. Этим же взгядом взирает он на роскошную, но и равнодушную ко всему происходящему и с ней самой, и с населяющими ей человечками природу.

А имеет право, коль скоро он создатель. И - какой там Стивен Кинг!..

Рецензия: В. Распопин