МЕСЬЕ ВЕРДУ

черная комедия
Продолжительность: 124
США 1947
Режиссер: Чарлз Спенсер Чаплин
Продюсер: Чарлз Спенсер Чаплин
Сценарий: Чарлз Спенсер Чаплин
В ролях: Чарли Чаплин, Марта Рэй, Изабел Элсом, Мэрилин Нэш, Мэди Коррелл, Алисон Рорден, Роберт Льюис, Одри Бетц, Бернард Дж. Неделл, Барбара Слейтер и др.
Музыка: Чарлз Спенсер Чаплин
Оператор: Роланд Тотеро

---

16.07.2003

Один из последних чаплиновских шедевров, фильм "Месье Верду" снят по сюжету Орсона Уэллса, за несколько лет до того потрясшего Голливуд "Гражданином Кейном". Со всей очевидностью и в мире, и в кинематографе наступали новые времена, времена философского осмысления страшной первой половины ХХ столетия. Свою новую работу, черную социальную комедию о серийном убийце, соблазняющем и уничтожающем совершенно ничтожных немолодых мещанок, чья смерть решительно не вызывает у зрителя сожалений, в то время, как сам убийца, обладающий своеобразным шармом и выказывающий отчетливое гуманистическое отношение к порядочным людям и голодным "меньшим братьям", вызывает зрительское сочувствие, - комедию эту, очевидно критическую по отношению к современному обществу, конечно же, вызвавшую недовольство американских властей и послужившую еще одним толчком к разрыву художника с Голливудом и с Америкой, Чаплин, кажется, впервые снял по тщательно расписанному сценарию, в какой-то мере отсылающему одновременно к Вольтеру и Оффенбаху, а от противного - и к Бальзаку. Кроме того, явственно звучит в фильме и тема Мефистофеля без Фауста, Мефистофеля в мире, где Фауст невозможен.

Его герой - вновь маленький человек, симпатичный и эксцентричный буржуа, на сей раз совершенно лишенный черт привычного бродяги, француз, попавший в жернова кризиса, потерявший работу в банке и вынужденный теперь, в годы между двумя мировыми войнами, как-то выживать. Более того, у него есть увечная жена и маленький сын. Семью нужно кормить, и вот этот 50-летний, во всех смыслах симпатичный добряк, подкармливающий бездомных кошек ("Это - вам!" - говорит он голодному котенку, угощая того какими-то объедками, заботливо собранными в бумажный пакет), примеряет на себя личину безжалостного серийного женоубийцы.

История хорошо известная, история, между прочим, в действительности имевшая место во Франции (да только ли во Франции?), история, после Чаплина многажды пересказанная в самых разных жанровых вариантах, лучше прочих, вероятно, В 70-х Клодом Шабролем.

Чаплин же, как и всегда, снимал человеческую комедию, пожалуй, чуть более философическую, чем прежние. Историю жизни и смерти господина Анри Верду, многоженца, убившего десяток женщин, рассказывает в его фильме сам Анри Верду, рассказывает как бы с того света, не жалея ни себя, ни своих жертв, ни самого этого мира, попытавшегося вышвырнуть героя на помойку, да не на того напавшего.

Маньяк ли - герой Чаплина? Ни в коем случае - ибо все, кого он убивает, за исключением выследившего его комиссара полиции (но тут убийство вынужденное), - совершеннейшие стервы, коробочки, старухи-процентщицы, ибо те, кто не соответствует этому мещанскому облику и лишь случайно попадает в поле зрения Верду, жертвами не становятся, более того, серийный убийца оказывает сестрам по несчастью всяческую помощь.

В таком случае, что же, человек, убивший десяток женщин, - герой?

А герой ли Раскольников?

Убийца женщин Клода Шаброля - убийца-артист, человек, которому так же необходимо убивать, как и наживаться на убийствах. Анри Верду Чарлза Чаплина убивает как бы и нехотя - не стал бы он, конечно, никого убивать, сложись жизнь иначе, но в то же время действует тоже достаточно артистически. Правда ни одно убийство, кроме убийства комиссара, на экране не демонстрируется - Чаплин, как сказано, снимал философскую комедию. Об этом очень точно пишет в своей книге "Чарли Чаплин" (М.: Искусство, 1960) отечественный киновед А. Кукаркин: "Менее осторожный и деликатный показ "деятельности" Верду сделал бы невозможным правильное восприятие картины зрителем. Он противоречил бы авторскому замыслу и еще в одном отношении: в контрастном противопоставлении трагического смысла изображаемых событий и их нарочитой внешней обыденности, неисключительности, даже комичности заключен эксцентризм произведения <...> Эксцентричность, которая присутствует даже в трагических по своей сути сценах, придает стилевое единство фильму, спасает его жанрового эклектизма" (С. 225 - 226).

Все так, ведь сама сюжетная основа картина очевидно триллерообразна, а образ Верду, подобно образу Раскольникова, решительно не должен отторгать зрителя. По-своему и тот, и другой люди высоконравственные. По-своему. Достоевский, конечно, куда более жесток и к миру, и к человеку, да и любит их, мир и человека, сильнее, глубже понимает, хотя бы уже потому, что ему помогает любить и ненавидеть религия. Чаплин же во всех своих лентах решительно арелигиозен. Однако, при всем различии личностного масштаба, Чаплину удается то же, что удавалось Достоевскому, а именно ему удается, наделив своего героя полярно противоположными чертами, "омерзительными и привлекательными" (А. Кукаркин), по-человечески оживить его (разговоры литературоведов о том, что герои Достоевского - не более чем функции, безусловно справедливы, но обыкновенный читатель отчего-то этим самым функциям сочувствует нисколько не менее, чем "живым" толстовским героям), вызвать у зрителя и отторжение от героя, и притяжение к нему, одновременно же и символизировать, сделав живым, но и странным примером протеста против безжалостного мира.

Эти контрастные черты "живого" мертвеца безусловно вызывают зрительское сочувствие, не жалость, а именно сочувствие. Жалеть убийцу, конечно, не приходится, ни тогда, когда он замышляет убийства, ни тогда, когда - за кадром - их осуществляет, ни тогда, когда, подобно гитлеровским палачам, сжигает трупы убиенных мещанок в печи, ни тогда, когда его самого ведут на гильотину. Да он и сам не позволяет себя жалеть, уходя не просто с достоинством, но и с полным пониманием неправедности своего пути.

Еще раз процитирую монографию А. Кукаркина, в которой он приводит фрагмент выступления Чаплина перед корреспондентами после премьеры фильма: " - Мне кажется... что фильм более или менее созвучен нашему времени, не знающему жалости. Я хотел пробудить сострадание к человечеству, которое оказалось поставленным в невыносимые условия... В фильме выведен самый чудовищный образ, который когда-либо появлялся на экране, и в то же время образ в высшей степени человечный.

Чаплин охарактеризовал свой фильм как сатиру на современный век алчности и военного психоза, а образ Верду - ожесточенного, опустошенного и под конец безнадежно пессимистичного - как выражение роковых последствий кризиса. При этом он подчеркнул, что Верду отнюдь не представляет собой ненормального, патологического субъекта" (С. 227).

Верду таков, какова сама окружающая его жизнь - герою можно сочувствовать, но его нельзя любить. Как и вообще никого в картине, кроме разве что - и то лишь поначалу - миленькой цветочницы, да еще несчастной молодой женщины, которую Верду сперва выбрал в качестве подопытного кролика для апробирования нового яда, а потом пожалел, услышав историю ее несчастной и жертвенной молодости. Впрочем, к финалу картины и эти женщины тоже, пожалуй, оказываются не вовсе идеальными. Да разве есть в сегодняшнем нашем обществе, разве возможны Сонечки Мармеладовы? Вопрос, героем на эшафоте не заданный, но в подтексте картины несомненно звучащий.

Ответ пессимистический, как и сама картина о плохом хорошем человеке, о маленьком человеке, ступившем на ложный путь борьбы с обществом, и именно потому в этой борьбе проигравшем, хотя, быть может, и ступил-то маленький человек (не Чарли!) Чаплина на этот путь потому, что не победил и на прежнем... Ответ отрицательный, ответ - сам тип гуманиста-убийцы, ответ - вся картина, недаром же снятая великим Чаплином по невыдуманному сюжету, предложенному великим Уэллсом, картина одновременно страшная и смешная, философская и пародирующая "черный" кинематограф, "черный" масскульт, "черный" Голливуд и весь мир, ничему не научившийся даже ценой двух мировых войн.

Рецензия: В. Распопин