РАН

Историческая драма по мотивам "Короля Лира" и "Макбета" У. Шекспира
Продолжительность: 156
Япония - Франция 1985
Режиссер: А. Куросава
Продюсер: С. Зильберман, К. Фурукава, М. Хара
Сценарий: А. Куросава, Х. Огуни, М. Идэ
В ролях: Т. Накадаи, А. Терао, Д. Недзу, М. Хорадо, Т. Номура, Д. Керю, Ж. Икава
Музыка: Т. Такемицу
Оператор: Т. Сайто, М. Уэда

---

25.07.2002

'Ран' переводится с японского как 'смута', или, точнее, как 'хаос'. Вечный читатель Шекспира и Достоевского, конгениальный им в кинематографе, Акира Куросава (1910 - 1998) едва ли не во всех своих главных лентах размышляет именно об этом состоянии человеческого духа и человеческого общества. Основой ленты 'Ран', одной из поздних в творчестве крупнейшего японского режиссера, послужила бессмертная трагедия Уильяма Шекспира 'Король Лир'. Ранее Куросава уже не раз обращался к его драматургии, создав не только японский вариант 'Макбета' (фильм 1957 г. 'Замок паутины', - в европейском прокате более известный под названием 'Трон в крови'), но и вводя шекспировские образы и мотивы в картины, казалось бы, посвященные совсем иным временам и событиям (например, гамлетовская проблема в фильме 1960 г. 'Чем хуже человек, тем лучше он спит', - в нашем прокате шел под названием 'Злые остаются живыми').

Как, должно быть, помнит зритель, речь в шекспировской пьесе идет о старом короле, решившем уйти на покой и разделить свои владения между тремя дочерьми. В момент раздела имущества и власти капризный старик совершает предательство, лишая наследства единственную по-настоящему любящую его младшую дочь и отдав все лживым, распутным и жадным старшим. Тем самым он ввергает в смуту и хаос не только себя самого и семью, но - как король - и всю страну. Страдания, обрушившиеся затем на сумасбродного старика, превосходят всякую меру, и ослепший, духовно и физически уничтоженный король умирает без покаяния, как нищий на большой дороге.

Что же делает в своем фильме Куросава? Как он прочитывает старую английскую пьесу, переводя ее в японский фильм? Прежде всего, он заменяет стихи прозой, преображая поэтическое слово в пластический образ. Далее, он заменяет дочерей Лира сыновьями (наделяя главу средневекового восточного клана, в свое время огнем и мечом победившего всех своих соседей и прибравшего к рукам окрестные владения, тремя наследниками, и тем самым акцентирует внимание на главной для средневековой Японии проблеме - борьбе за власть, да еще в ее наиболее драматичном, династическом варианте), из которых старший лишь кажется сильным и жестоким, а на самом деле находится под каблуком жены, средний вообще ни рыба, ни мясо, а младший воплощает в мужском образе шекспировскую Корделию, глубоко порядочную, честную и единственную из всех способную на жертвенную любовь. Затем Куросава вносит в сценарий мотивы 'Макбета', которые воплощает на экране жена старшего сына, своего рода леди Макбет, чья жестокость отчасти оправдывается ее местью клану, глава которого некогда уничтожил всю семью этой женщины. И, наконец, фильм, оставаясь, подобно шекспировским пьесам, высокой трагедией человека и мироздания, насыщен грандиозными батальными сценами, эпизодами безумной жестокости, резни, убийств и самоубийств совершенно в японском духе, снятыми так, как умел снимать один лишь Куросава. А под самый занавес, когда в живых не остается никого из главных героев, и государство неизбежно перейдет в руки соседнего властителя, режиссер ненавязчиво отсылает зрителя к финалу 'Гамлета', которого ведь тоже хоронит вечный соперник его отца, Фортинбрас. И еще одна фигура, силуэт, символ, явлением которого заканчивается фильм, - слепец на вершине горы, нащупывающий палкой свой гибельный путь. Это уже отсылка к софокловскому Эдипу, тоже искупающему свою, но в отличие от Лира и героя Куросавы, невольную вину, - отсылка к древнегреческому, первоначальному этапу театральной трагедии.

Драматургическая часть картины, как это всегда делал режиссер, разыграна великими актерами, прошедшими школу классического японского театра. Даже в отсутствии основного исполнителя главных ролей почти всех лучших лент Куросавы Тосиро Мифунэ (которого, кстати, в начале фильма слегка пародирует актер, исполняющий роль младшего сына) актерский ансамбль вполне самодостаточен. А Т. Накадаи в роли японского Лира ничем не уступает, например, нашему Ю. Ярвету, гениально сыгравшему короля в экранизации этой пьесы, осуществленной в конце 60-х Г. Козинцевым. Не уступает Олегу Далю, хотя при этом создает совершенно иной образ, и исполнитель роли шута. Его герой как-то изнеженно красив, женствен и слишком уж грациозен в этом чисто мужском восточном мире, в мире, пожалуй, еще более жестоком, нежели шекспировский.

Потрясает и операторская работа, то предлагающая дух захватывающие панорамы и пейзажи, то ввергающая зрителя в самую гущу кровавого хаоса, то дающая крупными и сверхкрупными планами врезающуюся в сердце и память трагическую мимику актеров. Камере вторит неповторимое музыкальное сопровождение: или душераздирающим хрипом флейты, или мощным симфоническим оркестром. И довершает этот шедевр мир художника фильма, не упустившего, вероятно, ни единой мелочи - от архитектуры до костюмов - в воссоздании одновременно театрального и совершенно реалистичного облика средневековой Японии.

'Ран' - последний колосс Куросавы. После него он снял еще три как всегда сильных картины, но именно экранизацию 'Короля Лира', вероятно, и следует рассматривать как завещание великого мастера кинематографа, прошедшего полувековой творческий путь и через все свои фильмы пронесшего неиссякаемый талант и неизбывный гуманизм.

Рецензия: Виктор Распопин