СМЕРТЬ В ВЕНЕЦИИ (MORTE A VENEZIA)

драма
Продолжительность:
Италия 1971
Режиссер: Л. Висконти
Продюсер: М. Галло
Сценарий: Л. Висконти, Н. Бадалукко (по рассказу Т. Манна)
В ролях: Д. Богард, Б. Андерсен, С. Мангано, Р. Валли, Н. Риччи, Л. Френч, Л. Батталья, Ф. Фабрици, М. Бернс, М. Беренсон, К. Андре, М. Предит и др.
Музыка: фрагменты 3-й и 5-й симфоний Г. Малера
Оператор: П. Де Сантис

---

09.10.2002

Стареющий, нервный, много переживший композитор приезжает на отдых в Венецию незадолго до начала первой мировой войны. Любуясь красотой города и роскошью гранд-отеля, он равнодушным взором окидывает окружающих, пока неожиданно не встречает прекрасное видение - подростка-поляка, грациозного ангела с едва заметной порочной улыбкой на нежных устах. В чувстве, вспыхнувшем в груди Густава Ашенбаха, меньше всего от вожделения, он отнюдь не Гумберт Гумберт, но он несомненно любит, и как же прекрасна и смертельна эта боль "любви последней", любви, о которой никогда не решишься сказать любимому!..

Собственно, на этом сюжет одного из величайших (для меня - одного из двух-трех, наряду с "Амаркордом" Ф. Феллини и, пожалуй, "Осенней сонатой" И. Бергмана) фильмов в мировом кино исчерпывается, если, конечно, не считать нескольких, сделанных автором картины сознательно туманными, эпизодов снов-воспоминаний из прошлого героя и финальной сцены встречи со смертью.

Не более, впрочем, сюжетен и литературный оригинал - новелла Томаса Манна, самого знакового, наряду с Прустом и Чеховым, властителя дум для Висконти. Фактическая разница между сюжетом рассказа и фильма лишь в том, что герой Манна - писатель, чей творческий облик напоминает личность одного из крупнейших композиторов эпохи, Густава Малера, Висконти же, использовав фрагменты малеровских симфоний, как бы возвратил герою его истинную профессию.

За почти полным отсутствием фабулы скрывается, однако, глубокое философское, культурное и просто житейское содержание. Речь ведь идет не только о жизни и смерти человека, но о жизни и смерти художника, более того - о жизни и смерти самого Времени, искусства, культуры, истории наконец. Потому что, в отличие от героя, в 1911 году лишь предчувствовавшего апокалипсис, и режиссер, работавший над картиной о последней любви музыканта к "ангелу-истребителю" (выражение Ирины Рубановой) спустя 60 лет, и его зрители, и мы с вами, уже пережившие время "века-волкодава", - знаем, ЧТО ждало тех, кто не умер вместе с Ашенбахом в Венеции.

Но это еще далеко не всё. "Смерть в Венеции" - это и смерть искусства в неравной борьбе с жизнью, это и убийственный Аполлонов луч озарения, коим награждает и уничтожает бог всякого зарвавшегося смертного, будь тот хоть сам Орфей, это и постижение самой страшной и в то же время самой жалкой в жизни каждого мужчины истины: он не просто смертен, он еще и стар... Да ведь и сама Венеция - город-смертник, к тому же в данный момент ей грозит эпидемия холеры.

Но умирает герой не от холеры, и не от старости, и даже не от ужасающего осознания старости. Он умирает от любви, нежеланной, невозможной и все-таки случившейся. От любви художника к последнему явлению Красоты, человека - к немыслимому и, конечно, придуманному, воображенному счастью. Умирает на протяжении фильма несколько раз: когда впервые обмер, увидев длинноногого мальчика; когда, поняв, что его любовь больше, чем поклонение художника Красоте, бросился прочь из города, да так и не смог уехать; когда не мог оторвать глаз от барахтающегося в песке с другим мальчиком своего возлюбленного и задыхался от ревности; когда в полубессознательном состоянии уступил соблазну и доверился ловкорукому цирюльнику, дабы тот вернул ему иллюзию мужественной красоты; когда бежал по узким, зловонным, зараженным улочкам, мечтая первым принести семье своего ангела весть о необходимости немедленно уезжать, спасаться; когда, наконец, в последний раз провожал уже стекленеющими глазами его, неспешно вступающего в море, оборачивающегося и улыбающегося легкой, но ядовитой улыбкой, провожал, задыхаясь и плача, - и задохнулся...

"Кто увидел красоту воочью,
Тот уже отмечен знаком смерти", -

писал Платон. В этих словах, - говорил Висконти, - и заключен главный смысл его фильма.

Одиннадцатый полнометражный фильм Лукино Висконти "Смерть в Венеции" - не просто шедевр, а явление исключительное. Никто, кроме Висконти, и никогда больше не отважится снимать такое кино, как никто и никогда больше не сможет повторить то, что сделал английский актер Дерк Богард.

Сам он так передавал слова режиссера в своих мемуарах: "... - А ты знаешь, что это про Малера, про Густава Малера? Томас Манн говорил, что встретил его в поезде из Венеции. Такой несчастный, забившийся в угол купе, в гриме, весь в слезах... потому что влюбился в красоту. Он познал совершенную красоту в Венеции - и вот должен уехать, чтобы умереть... Больше ничего ему в жизни не остается. Вот! Будем снимать прямо по книге, как написано у Манна, - никакого сценария <...>

Слушай музыку Малера - все, что он написал. Слушай не переставая. Нам надо проникнуть в это одиночество, в эту бесприютность; будешь слушать музыку - все поймешь. И еще надо читать, читать и читать книгу... Манн и Малер тебе... все скажут".

И по окончании съемок: "Твоя работа превосходит все, о чем я мог только мечтать" (Лукино Висконти. Статьи. Свидетельства. Высказывания. М.: Искусство, 1986. С. 183 - 184, 192).

Как сыграл Богард! Практически молча, без надрыва и декадентства, он умирал и воскресал одним лишь наклоном головы, или меняющейся походкой, растрепавшимися волосами, или складками одежды. Играл, как никто, как никогда больше - на смерть.

Без Богарда не было бы этой картины. Впрочем, не было бы ее и без художников П. Този и Ф. Скарфьотти, без фантастической камеры Паскуалино Де Сантиса, в Венеции которого, как в земле обетованной, хочется жить и умирать. "Чудо этого фильма в том, что из небытия, из темной пучины страшной реки Леты всплыл давно затонувший, как Атлантида, остров жизни, жизни красивой и богатой, но припечатанной клеймом смерти, знаком конца" (Ирина Рубанова. "Смерть в Венеции". В кн.: Первый век кино. М.: Локид, 1996. С. 136).

Тем более не было бы картины без музыки Малера. Она - третий, а, может быть, и первый, заглавный герой "Смерти в Венеции". Здесь "она кажется звучащей впервые: такое впечатление, будто Малер воскрес и написал музыку специально для этого фильма" (Из статьи о фильме Каллисто Козулич, опубл. в газете "АВС", 1971, 12 mar. Цит. по: Лукино Висконти. Статьи. Свидетельства. Высказывания. С. 197).

Что уж говорить, что еще сказать о самом Висконти, сделавшем невозможное возможным!.. Гениальный художник мечтал экранизировать "Волшебную гору", гигантский и для первой половины ХХ века, по-видимому, ключевой в художественно-философском осмыслении бытия роман Манна. Увы, жить режиссеру оставалось всего пять лет, и задача оказалась уже непосильной. Но "красный аристократ" сделает еще четыре картины, три из которых станут классикой.

Рецензия: Виктор Распопин