КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ (ЖАН КОКТО)

волшебная сказка
Продолжительность: 88
Франция - Люксембург 1946
Режиссер: Жан Кокто
Продюсер: Андре Польве
Сценарий: Жан Кокто (по сказке Лепренс де Бомон)
В ролях: Жан Маре, Жозетт Дей, Марсель Андре, Мила Парели, Нана Жермон, Мишель Оклер и др.
Музыка: Жорж Орик
Оператор: Анри Алекан

---

19.09.2002

Именно так - "волшебной сказкой без волшебницы" - охарактеризовал в интервью Андре Фрэно жанр второй своей режиссерской работы сам себе волшебник Жан Кокто. В основу фильма легла сказка мадам Лепренс де Бомон, писательницы XVIII столетия, превращенная режиссером в кинопоэму и, как почти каждый его фильм, - в поэтический манифест романтика и модерниста.

Из предшествующих этой ленте фильмов более всего ей созвучна, на мой взгляд, картина Марселя Карне "Вечерние посетители". (Из наследующих, замечу в скобках, - "Золушка" Надежды Кошеверовой.) Не знаю, был ли Карне, младший Кокто на двадцать лет, его учеником, или почитателем, но эти два фильма, сказка поэтическая и сказка философская, переговариваются между собой настолько внятно, что и непосвященному явна творческая близость их создателей.

Не буду останавливаться на сюжете "Вечерних посетителей", поскольку читатель легко может найти на этом сайте соответствующую рецензию. Пересказывать же фабулу "Красавицы и чудовища" решительно нет смысла: каждый, наверное, видел диснеевскую версию этой истории, а если нет, так читал сказку С.Т. Аксакова "Аленький цветочек". Нет, надо полагать, необходимости и углубляться в дебри исторической протяженности сюжета, исходящего из вставной новеллы об Амуре и Психее, изложенной в Апулеевых "Метаморфозах". Все это увело бы нас от кинематографа, которому, в общем, важно совсем другое. Что именно? О том и пойдет речь.

И Кокто, и Карне, несомненно с благодарностью поминая родоначальника собственно художественного кино Жоржа Мельеса, в названных лентах демонстрируют истинно поэтические чудеса, возможные только на экране: оживающие статуи и живые люди, превращающиеся в каменные изваяния, или человеческие конечности, украшающие стены старинных замков, указующие путникам дорогу в столовую и освещающие ему путь в спальню, или зеркала, проявляющие истинную суть негодяев и оповещающие героев о грозящих им опасностях, или медленно, горизонтально, несколько даже бестелесно, рапидом возносящиеся в небеса под финальные музыкальные аккорды победившие препятствия возлюбленные и т.п.

Картина "Красавица и чудовище" имела огромный успех у современников именно потому, что это была не просто волшебная, а поэтическая сказка. Одних очаровывали именно эти живые руки, растущие вместе с подсвечниками из стен замка Чудовища, или его потрясающе сложный грим (говорят, что перед каждой съемкой Жан Маре подвергался пятичасовой пытке превращения из молодого красавца в нечто ужасное, напоминающее и медведя, и циклопа, и собаку); других увлекало сказочно-романтическое действо в целом, позволяющее на полтора часа уйти из всепобеждающего в те годы реализма ("бегство от действительности") в таинственный мир грез...

Как бы там ни было, но факт былого успеха легко подтверждается опытным путем. С год назад телеканал Ren TV продемонстрировал эту ленту, и она, ей Богу, понравилась далеко не мне одному. Во всяком случае, она, пусть черно-белая, пусть отнюдь не многобюджетная, пусть немножечко излишне эстетская и по нашим, "аленькоцветочковым", меркам холодноватая (то есть без истерики, без педалированной жертвенности с обеих любящих сторон), смотрится все же куда более естественно и очаровывает куда более загадочно, нежели, например, опустошающе примитивная в роскошной своей иллюстративности экранизация "Властелина колец". (Надеюсь, многочисленные юные поклонники этого блокбастера не оторвут мне голову за негативное мнение об их любимом фильме, - в конце концов, как говорил когда-то великий хоккейный вратарь чехословацкой сборной Владислав Дзурилла, "никакой я не гений, а всего лишь скромный пожилой джентльмен из Брно"... а пожилым джентльменам, право, простительно некоторое отставание от моды, - отцы... куда уж нам!..)

В помянутом интервью А. Фрэно, в ответ на замечание журналиста о том, что современные критики упрекали автора "Красавицы и чудовища" за привнесение в чужую историю его личной мифологии, то есть, надо полагать, прежде всего мотива зазеркалья, да и, я бы сказал, эстетики однополой любви (камера безусловно любуется Жаном Маре, исполняющим сразу три роли, Жозетт Дэй же, Красавица, то ли не справляется с ролью, то ли и сама роль написана, мягко говоря, без особого вдохновения, отчего ускользает идея жертвенной любви, а финальный полет в небесах очевидно беспол, напоминает позднюю тургеневскую фантастику и уж во всяком случае для победивших препятствия злого колдовства героев не радостен), Кокто отвечал следующее: "Я адаптировал этот сюжет, поскольку он был созвучен моей собственной мифологии. Но самое забавное состоит в том, что все предметы и действия, приписываемые мне, содержатся в тексте мадам Лепренс де Бомон, написанном в Англии, где истории чудовищ, прячущихся в фамильных замках, бесчисленны. Впрочем, меня прельщало и толкало к ИРРЕАЛЬНОМУ РЕАЛИЗМУ... именно то правдивое, что было в тексте" (цит. по: Жан Кокто. Петух и арлекин. СПб.: Кристалл, 2000. С. 587 - 588).

А что такое ирреальный реализм, расшифровывает, кажется, Клод Бейли в своей компактэнциклопедии "Кино: фильмы, ставшие событиями" (СПб: Академический проект, 1998. С. 208 - 209): картина "является как бы иллюстрацией к определению, которое сам Кокто дал кинематографу, - "Сон наяву". Прибегая к минимальному количеству трюков и умело пользуясь сокровищами классических сказок (замок, лес, оживающие светильники, волшебный конь, любовь, побеждающая колдовство), он создает на экране поистине феерический мир, а мастер своего дела художник-декоратор Кристиан Берар помогает ему построить "новую действительность", где немалую роль сыграли реминисценции живописи, от Вермеера Дельфтского до Гюстава Доре... Жан Кокто считал кинематографию "десятой музой". Здесь он дает ей имя "Магия" (анаграмма французского "image" - "кадр")".

Прекрасный фильм! Надо бы его почаще смотреть и взрослым, и детям, ведь это я тут акцентировал внимание на тонкостях эстетики Жана Кокто, дети же (и большинство взрослых, не разучившихся испытывать высокие чувства под рассчитанным влиянием буквально заставляющих столбенеть боевиков и мыльных опер) увидят в ней то, что и должны видеть: добро и любовь, красоту и волшебство без всякого что ни говори, а туповатого примитива и пошловатого юмора голливудских аниматоров, продолжателей (я бы сказал - ниспровергателей) доброго дела Уолта Диснея.

Что еще сказать, кроме как лишний посетовать на основные наши телеканалы, бесконечно пережевывающие один и тот же набор голливудской попсы в ущерб богатому и разнообразному искусству мирового, прежде всего европейского кинематографа? Да и на отечественные видеоконцерны, явно недостаточно разнообразящие стеллажи специализированных магазинов кассетами с записью высокого кино... Хотя вот как раз "Красавица и чудовище" Жана Кокто в продаже есть, но 200 рублей - цена, вряд ли способная устроить юного и способного мыслить, а значит небогатого зрителя.

Как бы все-таки попробовать изменить эту негуманную систему, обернувшись лицом к человеку, хотя бы молодому? Чего ж его, наше с вами общее будущее, без конца оболванивать? А, господа предприниматели?

Рецензия: В. Распопин