Он любил цирк, как любят цирк все на свете дети, он любил клоунов и
считал профессию кинорежиссера клоунадой, он не очень жаловал
телевидение, для которого снял несколько картин, в том числе и "Клоунов"
- полудокументальную трагикомедию, в которой сыграл самого себя,
выясняющего, что ничего не знает, оказывается, ни про "десятую музу", ни
про сам цирк.
Эта картина и есть прежде всего узнавание и цирка, и клоунов, и
самого себя. А еще - воспоминание о собственном детстве, о первом
восхищении акробатами и шутами, которое, может быть, и открыло ему
собственный путь лицедейства. О детстве рассказывают лишь несколько
эпизодов, из которых, кажется, вырастет впоследствии гениальный
"Амаркорд", несколько эпизодов, задающих, однако, тон трагикомедии,
делающих весь по сути репортажно-документальный фильм художественным.
В целом же "Клоуны" - лента-воспоминание о знаменитых европейских
"белых" и "рыжих" (преимущественно о "белых", значит, злых) шутах,
предстающих на экране дряхлыми стариками, с ностальгией или сожалением
пытающимися вспомнить о своем "героическом" прошлом. Добродушные и
высокомерные, улыбчивые и серьезные, все они - звенья вечной цепи
лицедейства и общего нашего краткосрочного, но бесконечно повторяющего
само себя бытия, люди и артисты, когда-то любившие, когда-то смешившие,
ревновавшие и колотившие друг друга понарошку и взаправду. Наверное,
каждый из них был неповторим, но повторимы их номера, воссоздаваемы по
фотографиям их костюмы, нелепые и роскошные одновременно, воспроизводимы
их мелодии, щемящие и бесшабашные...
Восстановление, воспроизведение, реставрация кадров и ликов
минувшего, исполнение новыми музыкантами старых аранжировок вечной
музыки - вот что такое "Клоуны" Федерико Феллини. Нет, пожалуй, Феллини
и Нино Рота, потому что если и есть в этой картине главный герой, - это
музыка. А еще - подиум, по которому один за другим дефилируют то ли
артисты, то ли наряды, как то будет затем повторено в столь же
сатирическом и столь же печальном "Риме". И смешно, и чертовски грустно.
Как все у Феллини, как популярность лицедея, как сама наша "такая
короткая долгая жизнь".
Финал "Клоунов" убийствен, потрясающ. Выворачивая душу зрителя
холодными кругами прожекторов и призывной мелодией, в которой слышатся
ноты похоронного марша, из разных концов амфитеатра движутся навстречу
друг другу два печальных шута-трубача, две пронзительно поющие трубы,
две судьбы (не отсюда ли "Судьба, судьбы, судьбе..." Булата Окуджавы?),
зовут друг друга (о, нас всех они зовут!), перекликаются, встречаются
без рукопожатия и, едва ли не слившись в единое целое, но все-таки
порознь уходят за кулисы. На время? Нет, навсегда. Нет, до завтра, до
следующего представления. Которого не будет, потому что закончился
фильм, потому что цирк бессмертен, а циркачи - преходящи, потому что
завтра - слышите ли? осознаёте ли? - уже завтра нас сменят другие шуты,
другие люди, другие поколения. Что наша жизнь? Игра в правду, игра в
сказку. Мифотворчество, никогда не приносящее творцу истинного утешения.
Но все-таки, проходя и преходя, мы остаемся, как тот знаменитый
некогда клоун из картины, который убегает из дома престарелых, чтобы
посмотреть на звезду нового поколения, на "белого", сменившего его в
сердцах зрителей - так ли уж хорош? - и всерьез умирает от смеха прямо в
цирке.
О чем "Клоуны" по большому счету? О природе смеха, говорил Феллини,
но скрывал, гениальный лицедей, что гораздо больше - о природе слез.